Жизнь не простая штука. В ее ходе человек встречается так или иначе, но с событиями и явлениями, которые не вписываются в привычную систему мировосприятия. Их называют мистическими...
Космический злой рок станции Мир - странная череда аварий и серьезных происшествий, случившихся на космической станции "Мир" в 1997 году. В 1986 году в космос ушла новая станция "Салют-8". Название это помнят лишь те, кто проектировал и строил эту космический дом нового поколения, так как едва только станция вышла на орбиту, весь мир узнал ее как "Мир".
Скорая перемена имени "Салюта" - вовсе не только политический перестроечный шаг (якобы приписывают эту инициативу Горбачеву), на самом деле имя космического аппарата во многом определяло судьбу не только полета, но и экипажа. Хорошо, почти без поломок отработали корабли с именами "Луна", "Венера", "Вега", в то-же время не один аппарат с именами "Н", "Марс", "Фобос" не выполнил до конца своей программы.
В 1994 предлагали переименовать аппарат "Марс-9" в какой-либо другой, но предложенное имя "Марс-94", затем измененное из-за задержки старта в "Марс-96", не оказалось спасительным - в ноябре 1996-го "Марс-96" благополучно утонул в Тихом океане.
Что касается имени "Салют", то злой рок с небольшими перерывами преследовал эти станции с самого начала, самая массовая в советской истории гибель космонавтов (экипаж Добровольского, Волкова, Пацаева) произошла сразу при возвращении первой экспедиции с первого "Салюта".
Станция "Мир" ("Салют-8") была усовершенствованным вариантом всех гражданских вариантов "Салюта" (в том числе и погибшего "Салюта-2"), но судьба ее коренным образом отличалась от предыдущих.
С именем "Миру" повезло. В том смысле, что приключений и злоключений на "Мире" было больше, чем за всю предыдущую историю космонавтики, но все они закончились мирно.
В 1987 году на апрельский день космонавтики впервые в истории удалось состыковать корабли в буквальном смысле руками: космонавтам пришлось вытаскивать посторонний мешок из стыковочного узла, для чего понадобилось просовывать руку в 20-сантиметровую щель, рискуя быть зажатыми между двумя 20-тонными громадами.
Так с огромным трудом удалось присоединить к "Миру" модуль-З "Квант". Как оказалось, имя "Квант" также относилось к разряду не очень удачливых, спустя короткое время модуль-Д "Квант-2" также испытывает те-же трудности при сближении с базовым блоком, и опять героизм космонавтов спасает модуль от предложения ЦУПа затопить непокорный модуль в океане.
Когда готовился для старта третий модуль, в весьма нервной атмосфере ожидания кто-то вовремя предложил избавиться от скомпрометированного названия и модуль-Т "Квант-3" подлетел для стыковки уже будучи известным всему миру как "Кристалл". Стыковка прошла великолепно! Но старое "девичье" название все же дало о себе знать.
В январе 1994 года экипаж "Союза ТМ-17" облетая станцию для визуального осмотра и находясь вблизи того самого модуля "Кристалл", неожиданно почувствовал, как их корабль стал закручиваться по углу тангажа. Почему автоматическое управление дало сбой и почему это произошло именно в такой наиболее опасный момент - установить до сих пор не удалось.
Возможно, техника вышла из-под контроля и какую-то оплошность допустил космонавт Василий ЦИБЛИЕВ, во всяком случае достоянием гласности стала сделанная в тот момент запись переговоров между ним и сидящем за лазерным дальномером Александром СЕРЕБРОВЫМ.
В момент аварии служебный диалог изобилует русскими непечатными выражениями и сводится в общем-то к одному вопросу: "...Куда ... ты, ..., рулишь...?" Но тогда рассуждать было некогда и экипаж едва только смог, перешел на ручное управление. Конечно же, мгновение было потеряно и "Союз" все-же ударился о "Кристалл" самой уязвимой своей частью - спускаемым аппаратом.
Задержись космонавт еще на мгновение - и удар был бы сильнее.
А дальше - либо произошла бы разгерметизация (правда, космонавты уже были наготове в скафандрах), либо повредилась бы теплоизоляционная обшивка СА, которая безусловно не выдержала бы тогда огненного спуска в атмосфере и превратила бы обоих членов экипажа в горстку пепла. Это происшествие навсегда вошло в историю как первое в мире столкновение в космосе двух аппаратов. Лиха беда начало.
Первый в мире серьезный пожар в космосе произошел на "Мире" спустя 3 года, в феврале 1997-го. Точнее, горел не центральный блок "Мира", а все тот-же злополучный первый "Квант". И на это раз русские парни в космосе не растерялись и пустили (впервые!) в дело огнетушители.
Задымление было не слишком большим, но из-за того, что воздух на станции находится в замкнутом объеме, пришлось целый день ходить (т.е. летать) в респираторах, а запах гари держался даже спустя несколько недель.
Космонавты - люди благодарные, и они безусловно помянули добрым словом покойного конструктора Королева, который является полноправным их спасителем. Когда-то на заре космонавтики, когда только прорисовывались основные контуры пилотируемых кораблей, Сергей Павлович категорически выступал за усложнение системы жизнеобеспечения, хотя был большой соблазн создавать в кабинах всех аппаратов кислородную атмосферу - и проще, и по массе легче, и в эксплуатации надежнее, и давление в кабине позволяло снизить до минимума.
Американцы выбрали именно такую, хотя прекрасно знали единственный минус такого решения - в чистом кислороде пожар мог возникнуть от любой искры.
Он и возник при первом удобном случае, унеся жизни трех членов экипажа "Аполлона" (астронавты не успели даже дотянуться до бесполезных огнетушителей). Чуть позже возгорание было и на "Салюте", космонавты в панике хотели покинуть станцию, но академик Мишин тогда правильно настоял - вернулись, устранили аварию и продолжили работать.
Если бы на "Мире" была не кислородо-азотная "земная" смесь газов, а чистый кислород, то станция мгновенно превратилась бы в первый в мире крематорий на орбите, затушить пожар на котором невозможно в принципе. Разве что путем разгерметизации...
И первая в мире разгерметизация обитаемого отсека произошла тоже на "Мире". Во второй половине дня 25 июня 1997 года случилось второе в мире столкновение в космосе, второй раз за штурвалом корабля-тарана находился один и тот же космонавт - Василий ЦИБЛИЕВ.
Случай вдвойне редкий - из сотен русских пилотов-таранов лишь единицы пережили 2 тарана, из сотен японских камикадзе - вообще никто, а здесь - 2 тарана в вакууме - и отделаться только легкими испугами, выговорами и временным отстранением от работы!..
Но началась авария задолго до этого - она была запланирована тогда, когда стали рушиться союзные связи между Россией и самостийной Украиной, где ранее производились некоторые детали системы "Курс" - той самой, которая обеспечивала до сих пор сближение и стыковку кораблей в космосе.
"Первый звонок" прозвучал 4 марта, когда не удалась повторная стыковка "Прогресса М-33". Привезший припасы с Земли "Прогресс" отстыковали и отвели от станции, чтобы временно освободить стыковочный узел для "Союза ТМ-25", но вернуть с двух попыток обратно грузовик не смогли, помучившись с ним вдоволь, просто утопили его в океане вместе со столь нужными для космонавтов запасами свежей воды...
Причину неудач с тридцать третьим "Прогрессом" решили найти с помощью тридцать четвертого "Прогресса" и ...вновь неудачно! Грузовик отвели от станции, выдержали в отдалении полутора сотен метров и вновь разогнали в сторону комплекса.
Думали, что разгоняют на экспериментально-тренировочную стыковку, а оказалось - разгоняли на таран! Задача состояла в том, чтобы попасть стыковочной штангой "Прогресса" в стыковочную воронку диаметром менее метра, на таких скоростях - задача ювелирная, но многократно повторявшаяся на практике.
На несколько сот случаев успешных стыковок было всего несколько промахов, но всегда электроника заранее предупреждала об ошибке, и корабли успевали затормозить до того, как врубиться в боковую стенку или торец стыковочного узла.
Пилотировавший грузовик дистанционно Циблиев понял, что промахивается и отдал команду на торможение... Однако, понял он это чуть позже, чем если бы это смогла бы понять стоявшая на "Прогрессах" система "Курс".
"Тридцать четвертый" мог тормозить еще около 30 метров, но ...не сделал этого... возможно потому, что антенна, на которую передавалась команда с "Мира" к торможению была в тот момент возможно уже экранирована корпусом самого "Мира".
"Прогресс М-34" врезался в модуль "Спектр" (бывший "Квант-4") на относительно малой скорости. Антенна грузовика задела за кремниевые элементы СБ, грузовик отлетел в сторону, ударил радиатор охлаждения, вновь задел солнечную батарею и только затем отфутболился в сторону.
Американский член экипажа "Мира" Майкл ФОЭЛ даже не почувствовал толчка (по его словам). Однако, удар пришелся на одно из самых уязвимых мест - на ферму солнечных батарей, потянув за которую словно за большой мощный рычаг, можно было вывернуть все что угодно "с мясом".
Влекомая массой корабля-тарана панель солнечных батарей выворотила из обечайки корпуса модуля свой собственный узел крепления. Пробоина!!! В образовавшуюся трещину площадью не более 4 кв.см немедленно хлынул воздух, Циблиев и Лазуткин услышали свист (за шумом вентиляторов это было непросто) и бросились к отсеку!
Требовались самые срочные действия, счет шел на секунды. Так как заткнуть дыру не представлялось возможным в жертву космосу был принесен целый отсек - один из 6 модулей орбитального комплекса.
Захлопнуть герметический люк быстро на старой станции почти невозможно (через люки проходят накинутые поверх временные провода и шланги), но оба российских члена команды действовали слаженно - и закрыли люк вовремя, потому как еще не успели они до конца загерметизироваться, как в отделенном модуле была уже космический холод и вакуум.
Отдышавшись, космонавты поплелись докладывать на Землю о произошедшем. Помимо потери 1/6 объема станции, она разом потеряла и треть или даже половину всей энергии - кабели от СБ "Спектра" в спешке отключили при задраивании люка...
Несмотря на старый корпус (местами - тоньше картона) и всем случайностям вопреки "Мир" продолжает вахту. Все больше и больше времени требуется на поддержание его в рабочем состоянии.
Космонавты вынуждены управлять станцией вручную по причине периодических (строго по-понедельникам) поломок бортового компьютера, пролезать ужом в самые мелкие щели, ликвидируя течи в системе терморегулирования блока "Квант", а пока они это до конца не сделали, температура все в том же "Кванте" остается как в бане.
Только не с водяным паром, а со спиртовым - из пробоин СТР в атмосферу станции улетучивается не что иное, как технический спирт. Проводить ремонт в такой дурманящей и сбивающей с ног горячей и одновременно горячительной атмосфере может только русская часть экипажа...
